Abstract

Одной из особенностей прагматизма является, как известно, трактовка познания, свободная от апелляции к корреспондентной теории истины и постулирования независимой (от человека) реальности. Все прагматисты, к каким бы воззрениям по частным вопросам они ни склонялись, придерживаются операциональной концепции познания. Согласно этой концепции, достаточным основанием знания является его применимость на практике. Данный аспект неоднократно затрагивался в ходе дискуссий о сходствах и различиях марксизма и прагматизма. Несмотря на существенное расхождение между прагматизмом и марксизмом в понимании природы знания, многие исследователи пытались провести параллели между этими двумя интеллектуальными традициями. В частности, Бертран Рассел указывал на близость философии Дьюи «доктрине другого экс-гегельянца, Карла Маркса, как она была сформулирована в его “Тезисах о Фейербахе”». По мнению Рассела, если не придавать слишком большого значения терминологическим нюансам, Марксова теория деятельности, или праксиса, в главных моментах «едва отличима от инструментализма». Этот взгляд получил распространение даже среди прагматистов, а также американских марксистов (точнее, троцкистов), которые в конце 40-х годов прошлого века трактовали прагматизм Дьюи как прямое продолжение и развитие марксизма. Дж. Новак, к примеру, утверждал, что «самым выдающимся современным мыслителем, впитавшим в себя все лучшее, что было у Маркса, является Дьюи». В. Ленина — как практика, а не теоретика — Новак считал, в свою очередь, «скрытым последователем» Дьюи. Согласно бывшему марксисту С. Хуку, прагматизм — это философия «экспериментального натурализма», т. е. теория, «развивающая наиболее здравые и продуктивные идеи Маркса о мире». В статье (с опорой главным образом на аргументацию советских марксистов) критически пересматривается философский диалог между марксизмом и прагматизмом. Основное внимание уделяется понятию деятельности, или праксиса, а также взаимосвязи субъекта и объекта в познании. // It is well-known that pragmatism advocates an approach on cognition without appealing to man-independent reality and truth as correspondence with reality. Instead, pragmatists, notwithstanding the diversity of their particular views, hold an operational conception of knowledge, according to which all that is needed is knowledge to have a suitable kind of correspondence with practice. This point has been scrutinized in the long standing discussion about the convergences and deviations between Marxism and pragmatism. The profound divergence between Marxism and pragmatism with regard to the aforementioned issues was not enough to prevent philosophers from attempting to trace affinities between these two distinct intellectual trends. For example, Bertrand Russell pointed out the “close similarity” of Dewey’s doctrine to “that of another exHegelian, Karl Marx, as it is delineated in his Theses on Feuerbach.” Russell thinks that Marx’s concept of activity or praxis is in spite of differences in terminology “essentially indistinguishable from instrumentalism.” This line of reasoning seems to be quite influential, even among pragmatists. Notably, some American Marxists (especially Trotskyists, to be exact) at the late 40’s overemphasized the affinity between Dewey’s pragmatism and Marxism, and even understood Dewey’s pragmatism as a continuation of Marxism. For example, G. Novack comments that “[t]he most outstanding figure in the world today in whom the best elements of Marx’s thought are present is John Dewey,” and presents Lenin as “an unavowed disciple of Dewey in practice.” According to S. Hook, a former Marxist who turned to pragmatism and became one of the most influential philosophers who discussed the relation between Marxism and pragmatism, the latter is “the philosophy of experimental naturalism” which can be regarded “as a continuation of what is soundest and most fruitful in Marx’s philosophical outlook upon the world.” In this paper, I intend to critically reassess this philosophical dialogue between Marxism and pragmatism, by further deploying the argumentation provided mainly by Soviet Marxists with regard to the aforementioned issues, focusing especially on two of them: the concept of activity (or praxis) and the interrelation of subject and object in cognition.